Адская ночёвка - как провести время на Плоском Толбачике и остаться в живых, - специальный репортаж

Tue, 18 Dec 2012 19:58:15 | Автор: Елена Работина

Это была очень смелая, хотя и несколько авантюрная затея – ночевать рядом с кратером извергающегося вулкана. Особенно, учитывая тот факт, что в середине декабря, когда столбик термометра опускается ниже минус 30 градусов по Цельсию, а порывы ветра достигают 30 метров в секунду, когда мелкая вулканическая пыль вперемешку с кристаллами льда забивает глаза… Но для того, чтобы посмотреть, какой была планета 6 миллиардов лет назад, стоит пожертвовать комфортом. Тем более, что нынешнее трещинное извержение Плоского Толбачика – явление уникальное. Это седьмое трещинное извержение за всю историю мировой вулканологии.

Эпохальная идея ночёвки принадлежала двум известным фотографам – Сергею Горшкову и Алексею Маслову. Действительно, чтобы осуществить проект ночной фотосессии вулкана, необходимо туда лететь (возможности добраться наземным транспортом просто нет). В качестве представителя природного парка «Вулканы Камчатки» был приглашён его директор Виктор Комаров (поскольку Плоский Толбачик находится на территории Ключевского природного парка), а я просто примазалась («Да ладно, пусть ночует» - снисходительно дал «добро» Алексей. На том и порешили).

Утро 15 декабря. Ещё не рассвело, но погода обещает быть ясной. Наша задача – попробовать поснимать вулкан и его окрестности в рассветных лучах с высоты. Хорошо просматриваются чёрные языки застывшей лавы, причудливыми узорами прорезающие заснеженный лес. Кое-где лава ещё не успела остыть, и в морозном воздухе (с утра в Козыревске -35С) отчётливо видны белые столбы пара – идёт процесс дегазации. Сам извергающийся конус, одиноким маяком сверкающий внизу, затянут густым серо-коричневым маревом. Мы подлетаем настолько близко, насколько позволяет техника безопасности. Раскалённые до мандаринового цвета фонтаны жидкого базальта исполинским фейерверком взлетают над чёрной громадой конуса. Кое-где в разрывах облаков и пара можно разглядеть текущую лаву. Вертолёт кружит на высоте, не приближаясь к пепловой туче: мелкие камни могут повредить лопасти винтов. С высоты хорошо просматривается Толбачинский дол со множеством шлаковых конусов, возникших во время предыдущих извержений. Когда стоишь на земле, шлаковые конусы поражают чёткостью очертаний и строгой геометрией линий. Сверху же видно, как во время извержения меняется форма кратера и нарушается симметрия – очень многие конусы старых извержений имеют форму подковы.

По итогам утреннего облёта все сходятся во мнении, что ночная съёмка просто необходима, а, значит, придётся ночевать настолько близко к работающему кратеру, насколько позволит вулкан. После обеда грузим снаряжение в вертолёт, из которого выгружается группа полных впечатлений туристов, среди которых мне встречается знакомый фотограф. Он, видя груду наших вещей, округляет глаза: «Вы что, собираетесь ночевать ТАМ?». Киваю в ответ. «Отчаянные вы ребята», - констатирует он очевидный факт.

Мы вылетаем к месту события, где несут вахту вулканологи и где уже третий день наблюдает за ходом извержения инспектор природного парка «Вулканы Камчатки» Александр Биченко. Облетаем конусы Северного прорыва Большого трещинного Толбачинского извержения – покрытые снегом, припорошенные пеплом нового извержения, они кажутся нарисованными чёрной тушью.

Высаживаемся возле базового лагеря почти на закате. За гребнем – лавовая река и грозное уханье конуса. Ветер несёт куски шлака. Пока не совсем стемнело, устанавливаем палатки и, обвешавшись съёмочной аппаратурой, идём смотреть на извержение.

На то, как течёт лава, смотреть можно почти бесконечно. Нагретый воздух и газы колеблются над раскалённой почти добела поверхностью. Даже невооруженным глазом видно, как движется вязкая масса. Иногда от неё отрываются куски и медленно, как в замедленном кино, с характерным чавкающим звуком плюхаются обратно в базальтовый расплав. Мощь вулкана невероятна – непрерывно с низким рокотом газовая колонна выносит в небо тысячетонный груз шлака, пепла и вулканических бомб. Гипнотическая сила зрелища так велика, что чувства страха нет, есть только восхищение, и лишь инстинкт самосохранения определяет границы дозволенного. Раскалённые лавовые снопы огненными свечами вылетают вверх, разбрасывая ошмётки пирокластики, которые затухающими звёздами катятся вниз по чёрному склону кратера. А выше поднимается, расширяясь и клубясь, пепловая туча. Мы – внутри ревущего пространства, освещённого неверным пульсирующим светом. Чтобы дойти до сути происходящего, не хватает фантазии. Лава сияет всеми оттенками расплавленного золота в ночи. Грохот извержения смешивается с завыванием ветра, и кажется, что Земля тяжко вздыхает из самых своих глубин.

Очень холодно. На пронизывающем ветру мёрзнут руки и – что ещё хуже – аппаратура, в какой-то момент «Nikon» практически «встаёт колом», отказываясь подчиняться. Пытаюсь отогреть его под пуховкой, но результат не оправдывает затраченных усилий. Примерно часа через полтора (ощущение времени тоже почти отсутствует) идём отогреваться в палатку. Там ненамного теплее, но, по крайней мере, нет ветра. Вылазки «посмотреть» всё равно совершаем, но большую часть времени всё-таки отсиживаемся в палатке, экономя тепло.

Ночь принесла свои сюрпризы – извергающийся конус затянуло не то пепловой тучей, не то облаком, - в воздухе висит серая мгла, слегка подсвеченная неверным красноватым светом. Решаем переждать до утра, и пытаемся уснуть. Последнее не очень удаётся: грохот вулкана из замкнутого пространства кажется куда более зловещим, чем когда непосредственно наблюдаешь за извержением. Около двух часов ночи раздался оглушительный взрыв, земля содрогнулась, и мы, спотыкаясь и толкаясь, выскакиваем из палатки, чтобы посмотреть, что случилось. Казалось, что обещанный конец света наступил досрочно. Однако, грохот слышится уже выше по трещине и дальше от нашего лагеря, а тот конус, за извержением которого мы наблюдали всего несколько часов назад, прекратил своё существование, так что мы оказались последними свидетелями его агонии. «Неуютно ночевать в аду» - признался наутро Виктор Комаров.

Наутро – низкая облачность. Свинцовое небо враждебно и холодно. Ветру не нужно продираться сквозь препятствия. Холодный и безмолвный, он разгоняется на свободе, залепляя лицо, одежду, аппаратуру пеплом вперемешку с ледяными кристаллами.
Вода замёрзла ещё с вечера. Впрочем замёрзла не только вода, но и все остальные продукты. Алексей Маслов пытается организовать завтрак. Долго ещё мы будем вспоминать кулинарный шедевр «колбаса по-толбачински» - с румяной корочкой сверху и льдом внутри.

Не теряем надежду на то, что распогодится. Но ждать и не работать – занятие изнурительное, особенно в таких условиях. От холода уже не спасает даже газовая горелка. Сидеть в тумане смысла нет, перспектива холодной ночёвки никого не впечатляет, да и правила здесь всё-таки диктует вулкан: воздух насыщен угрозой, она отбивает охоту находиться здесь без определённой цели.

Нам посчастливилось заглянуть на 6 миллиардов лет назад и стать свидетелями рождения и смерти вулкана. Больше в этот раз неуправляемая стихия огня и льда нам показать не хочет. Поэтому мы сворачиваем базовый лагерь и вылетаем в Козыревск, где после ледяного ада Толбачика отсутствие ветра, пепла и грохота, а также всего лишь -18С на столбике термометра показались нам самыми роскошными условиями, в которых можно чувствовать себя людьми. А когда, глядя на нас, инспектор парка Игорь Снитко предложил нам горячего чаю, вывод был сделан совершенно однозначный: жить можно.

И всё равно, несмотря на нечеловеческие условия выживания, то, что нам довелось увидеть, останется в памяти на всю жизнь. И, безусловно, ОНО ТОГО СТОИЛО.